Пиранья. Жизнь длиннее смерти - Страница 33


К оглавлению

33

Погода портилась не на шутку, солнышка уже вовсе не видно за громадами темневших кучевых облаков, волнение на море усиливалось, верхушки волн загибались, и с них срывались брызги – не менее четырех баллов согласно Бофорту, приятного мало…

– Пеленг, – бросил в пространство Мазур.

И оглянулся через плечо, чтобы бдительно проконтролировать, как и положено командиру. Убедился, что Землемер моментально извлек небольшой транзистор, в темпе обломал маскировавшие подлинную натуру прибора боковины и стал привычно манипулировать немногочисленными верньерами.

– К осту на двадцать, – прилежно стал он подавать команды Вундеркинду. – Право руля… Так держать…

Резкие порывы ветра налетали с разных сторон, дышать становилось все труднее, прав был абориген чертов, прав с самого начала, шквал вовсю разворачивался над Баб-эль-Мандебским проливом, погромыхивая раскатами грома, нависая темными облаками. Полоса дождя хлестнула по лодке справа налево, и все моментально промокли до нитки, невольно сутулясь, вжимая головы в плечи, один только пленник с бессмысленной улыбкой таращился в темное небо. Слева сверкнула ветвистая молния, вскоре донесся оглушительный треск грома. Мазур моментально чисто автоматически отсчитал секунды меж вспышкой и грохотом – получилось, молния прошила облака всего в полутора километрах к зюйд-весту.

Ливень ударил, обрушился, как лавина, хлеща косыми струями, – но впереди уже чернел изящный силуэт «Маршала Ворошилова». Моторку отчаянно швыряли волны, под ногами хлюпала вода, на людях не осталось сухой нитки, – но сжавший губы в ниточку Вундеркинд вел суденышко уверенно и твердо, что твой Джон Грей из классической песенки, а потом аккуратно, ловкими маневрами удерживал его на расстоянии от стеной нависавшего борта, чтобы пляжную скорлупку не разбило о корабельную броню. Мазур, выплевывая затекавшую в рот воду, зорко наблюдал за рулевым, готовый в любой миг кинуться к штурвалу, – но его вмешательства так и не потребовалось. Следовало окончательно признать, что Вундеркинд все же не совершенный растяпа.

Сверху упали тали, и на них лодку подняли на борт, днище стукнуло о палубный настил довольно чувствительно, что-то затрещало – однако беречь суденышко больше не было нужды, как раз наоборот. К нелепо завалившейся на бок моторке со всех сторон бросились соответствующие спецы, молчаливые и привыкшие ко всему на свете, в развевавшихся непромокаблях. Двое скорехонько извлекли пленника и уволокли куда-то с глаз долой, о чем Мазур нисколечко не сожалел. Остальные занялись лодкой, ее должны были вскорости непременно выловить аборигены, кормившиеся морем, – перевернутую, с пробитым днищем, сорванным мотором. Вряд ли кто удивится, получив столь явное доказательство проявленной пьяными поляками трагической бесшабашности. Семь мудрецов в одном тазу пустились по морю в грозу… Вот именно. Случается на морских курортах. Никто и не встрепенется, разве что случайные подружки мимолетно погрустят – благо на столе осталась написанная пьяными каракулями записочка: спите, мол, лапочки, кисочки и солнышки, а мы немного прокатимся и вернемся.

А впрочем, все эти тонкости уже никоим образом не касались ни Мазура, ни его людей, сделавших свое от сих и до сих. Они уже через несколько минут полной ложкой вкусили заслуженного блаженства – изолированный кубрик, никаких любопытных глаз, горячий душ сколько влезет. Они сидели, распаренные и размякшие, завернувшись в огромные мохнатые простыни, прихлебывая чаек дегтярного цвета, на короткое время исполненные любви ко всему человечеству без малейших исключений. Вполне вероятно, случись здесь Ван Клеен, ему бы даже по морде не дали.

Землемер жестом фокусника извлек непочатую бутылку «Старки», каким-то чудом прихваченную из «реквизита» на глазах всех встречающих, и Мазур растроганно подумал, что кадры у него подобрались стоящие, – на ходу подметки режут. Он и сам не заметил, когда подчиненный успел напроказить.

И отстранил протянутую ему первым делом как командиру бутылку, показав глазами в сторону Вундеркинда, – как-никак, тот был самым старшим по званию, а, кроме того, заслужил, чтобы его включили в компанию. Это был тот редкий момент, когда субординация не работает, и командир может пропустить с подчиненным глоточек. Землемер с выжидательно-вежливой улыбкой переадресовал сосуд. Вундеркинд после короткого колебания все же его принял, сделал добрый глоток, передал стеклотару Мазуру Мазур видел, что ас тайной войны прямо-таки ерзает на стуле, и прекрасно догадывался о причинах: Вундеркинд жаждал побыстрее дорваться до добычи, колоть, допрашивать, вытряхивать тайны и загонять в угол коварными вопросиками. И должен был, несомненно, то и дело напоминать себе: для интеллектуальных поединков пленный пока что непригоден.

– Знаете, чего я больше всего боялся? – лениво признался доктор Лымарь. – Названия операции. Интересно бы знать, какому умнику пришло в голову окрестить ее «Синдбадом»… – Он спохватился, покосился на Вундеркинда: – Простите, товарищ капитан первого ранга, ежели мы, темные, чего сболтнули, не подумавши…

– Названия обычно придумывают генералы и адмиралы, – бесстрастно ответил Вундеркинд. – И в данном случае тоже…

– Ну, тогда все в порядке, – облегченно вздохнул Лымарь. – Я имею в виду очень простую истину, всем известную: названия бывают как счастливые, так и чреватые… Если разобраться, всякое приключение Синдбада начиналось с того, что он попадал в жуткое кораблекрушение, на берег его выкидывало в самом плачевном состоянии, голым и босым… Ну, обошлось. А ведь бывают названия чреватые…

33